Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "Кубка Мира по русской поэзии - 2017" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений "Кубка Мира" будут объявлены Оргкомитетом 31 декабря 2017 года.
Имена авторов подборок будут объявлены 31 декабря 2017 года в Итоговом протоколе конкурса.
1 место
Конкурсное произведение 43. "Господь Саваоф"
Свят, свят, свят Господь Саваоф —
шестикрылые серафимы — глашатаи этих слов,
которые я как плащ на себе носила,
вытаскивая из житейского ила
то серые камни, то ножницы для плавников,
картон и бумагу из стареньких дневников,
браслеты и серьги, и даже, часы золотые.
И тщательно мыла налитое козье вымя —
вот так начиналось утро в моём дворе:
горячая плоть земли становилась щедрей,
простуженный хлев царапали когти веток
разросшейся сливы и выжимали ветошь
мои молодые руки,
и взгляд козы
уставился в свет пропускающие пазы,
где плавился запах когда-то зелёных сосен.
А к шее козлёнка уже подступила осень.
И звали отца, и стол накрывала мать,
я ей помогала из подпола вынимать
морковку и жёлтый пузан картофель.
Художник небесный нас всех нарисует в профиль
и даже в анфас для будущего Судьи.
Вот так и живём и крепко на том стоим —
меняем войну на смертный рушник и мир
и падает снегом протёртый творог и сыр
на ледяное, тугое как парус небо.
И точно мохнатый зверь расцветает верба
и пахнет новорождённой в ночи весной.
Держи меня за руку, просто побудь со мной,
послушай как в сердце стучит Господь Саваоф —
он тянется блеском из чёрных квадратов зрачков.
2 место
Конкурсное произведение 52. "У забора"
У забора корчилась лебеда.
Жгла ладони горьким и голубым.
На ветру бродячие облака
Разбухали в розовые клубы.
Под болотным солнцем цвела межа.
Дождевые стебли – сквозь старый сор.
Что ни день – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок.
В теплой луже – пыльные воробьи.
От травы - царапины поперек.
Натирало пальцы до волдырей
На двоих - колодезное ведро.
Пахла прелым медленная вода.
Ледяными бликами – по глазам.
Мы кричали в черную глубину.
Слушали прозрачные голоса,
Как тягуче эхо, зыбуче дно,
Как падучий камень на дне лежит.
А потом - по вышарканным корням,
Тропами - сквозь гулкие гаражи.
К гаражам повадился - старый кот.
У него в глазах - золотой песок.
Помнишь, мышь запутывала следы,
А потом попала под колесо.
А потом – ни шепота, ни души.
Грозовые всполохи, белый шум.
Лишь крыжовник ветками – до земли
Прорастал во вскопанную межу.
У забора корчится лебеда.
Солнце катит чертово колесо.
Я теперь – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок.
Не ходи туда,
где сгниет забор,
где обнимет камень
болотный бог,
и вода руки не почует.
Где кота настигнет
дремучий сон,
пискнет мышь,
раздавленная колесом.
Не ходи туда.
Не ходи за мной.
Не смотри на меня
такую.
3 место
Конкурсное произведение 233. "Текла река..."
Текла река, зелёная от ила, жара глушила перестук мотыг,
к исходу дня работали вполсилы и ждали наступленья темноты.
Подёнщицы просеивали рыльца шафрановые да толкли анис.
Как будто пылью розовой, покрылся чешуйчатым цветеньем тамариск.
Несло гнильцой от ямы за дубильней, лиловой плотью набухал инжир.
Устойчивый, до одури стабильный, тысячелетний возвышался мир.
В каменоломнях исходили потом, пещеры выедал упорный карст.
Божественного промысла дремота ни сдвигов гор, ни разрушенья царств
не предвещала. Падали кометы, вращалось небо, толковались сны.
Пустыня мерно ширилась, и где-то пути песчинок были учтены.
Грядущее не подавало знака ни голосом, ни кровью на стене.
В венке из васильков и портулака, в узорчато расшитом полотне
к воде спустилась женщина и в реку для омовенья медленно вошла,
лениво переждав рабынь опеку, ей предлагавших мыла и масла,
в волнах присела, пудрою миндальной и смуглым телом влагу золотя,
когда из тростников вблизи купальни в корзине круглой выплыло дитя.
4 место
Конкурсное произведение 204. "Вся надежда"
Вся надежда на август: придёт и остудит жар,
этот жалящий зной остротой в миллионы жал,
это липкое небо, стекающее в закат;
вся надежда на ночи, звенящие от цикад;
свежий северный ветер, срывающий духоту
с пережаренных парков, как будто с невест фату;
на блестящие брызги холодного Кинеля,
на сухие скирды, отдыхающие поля;
вся надежда на запах капустного пирога,
на молочные реки, кисельные берега!
Вся надежда на осень: утешит, угомонит.
Отцветёт и завянет сиреневый аконит.
Будет тыква пузата и яблоки не кислы,
в горле ком, в сердце колко от птичьих "курлы-мурлы".
Вся надежда на ливни, оранжевые листы:
заколдуют - запрячем горячие животы
под футболки и платья, под мягкие свитера.
Остывать будет солнце,
а значит, и мне пора.
Вся надежда на осень: придёт и остудит пыл.
Я и так сомневаюсь немного, что мальчик был.
5 место
Конкурсное произведение 262. "Мы узнали"
Мы узнали, откуда начало берёт беда:
Там пустынна земля, а под землёй – вода,
И на каменном дне неподвижно лежат киты –
Безнадёжно хвосты ослабли, черны их рты.
Не кричат, не поют, и сил не хватает стать
Теми, кто повернул бы и землю, и воду вспять,
Чтобы люди внутри очнуться смогли и вмиг
Позабыли и страх, и злость, и родной язык,
На котором молчать труднее, чем говорить.
Замирает душа – я смотрю на исход зари:
Если небо чернеет, значит, уже ты там,
В самой толще воды гладишь хребты китам,
А они разевают рты – и выходит звук,
Так похожий на тот, что издаёт дудук.
6 - 10 места
Конкурсное произведение 72. "Они говорят"
Они говорят мне – это не твой малыш,
ты, мол, всё время бредишь, когда не спишь:
август, жара, бессонница, барбитураты.
Но я же помню тёплое тельце в руках,
боль в груди от пульсирующего молока
и торопливо написанную на бирке дату.
У этого, говорят, – ни тела, ни головы,
те, кто увидел – ослепли или мертвы,
и ты на нас смотришь каменными глазами.
Но я же вижу – малыш улыбается мне,
на снимке в центре, с трубкой (привык на войне),
как будто вот-вот шепнёт еле слышно «мама».
Они говорят – у вас, во Флориде, жара,
хотя за окном всего-то девять утра,
не то что в февральском слякотном Иллинойсе.
А там, где он, воздух в пепел сжигает птиц,
и фото в альбом засвечено – ярок блиц,
но ты от него не ослепнешь, не беспокойся.
Ведь ты, говорят, не боишься уже высоты,
у тебя, мол, уже давно на руках винты,
по два на каждой, и номер, как пропуск в Лету,
впечатан чёрным в твой серебристый борт.
Но ты не видишь – тот малыш уже мёртв
с тех пор, как в восемь пятнадцать крикнул этот.
Конкурсное произведение 302. "Письма в бутылках"
1.
...(неразборчиво, беглым почерком вкривь и вкось)
....иногда, мне кажется, через меня, насквозь, прорастает дерево.
Дерево без плодов.
То ли вишня, то ли персик,
И звук шагов по траве высокой чудится - все во сне.
Только ты не снишься вовсе. Не снишься мне в синем платье легком, помнишь, на юге днём ты ходила по песку золотому в нем?
А теперь ты блекнешь, дымом уходишь ввысь...
А в меня врастает дерево. Давит вниз, ещё глубже, ещё дальше от звёзд и туч.
2.
Этот сад, как чаща, страшен, космат, дремуч. Только ветер в ветках бьется, как зверь в силках.
Я не помню, кто я.
Но это грусть, не страх.
Имена уходят раньше. Мы дольше ждём.
Скоро я засну и стану на день дождем.
3.
Ма, ты слышишь? Ма, ты слышишь меня, ответь!
Я не думал, что так долго нас держит смерть. Мнёт в ладонях, не даёт разглядеть лица...
Что такое время, мама, для мертвеца?
Я теряю память,
Сны мои мчатся вспять.
Только горб моста я вижу - стою опять на краю, раскинув руки, чуть-чуть дрожа.
Остальное - вязь далекого витража. Я его когда-то видел над алтарем.
Ма, прости. Так будет лучше.
4.
Есть кто?
Приём!
Не могу из леса выйти седьмую ночь.
Плохо помню, кто я.
Помню жену и дочь
Семилетнюю, с косичкой через плечо.
Когда дождь идёт - становится горячо. Ничего не ем. И глуше звучат шаги.
Вдалеке все чаще слышится плеск реки.
5.
(Очень крупно. Все печатными)
Я - ВОДА,
Я - В ПУЧИНЕ УТОНУВШИЕ ГОРОДА,
Я ХОЧУ СКОРЕЕ ВЫТЕЧЬ, РАЗЛИТЬ СЕБЯ...
6.
Кто-нибудь.
Я стала синим огнём дождя.
7.
Это место - сад. В нем нет никаких границ.
И зверей, и насекомых, и диких птиц.
Никого.
Есть только небо и тусклый свет.
8.
Это я стучу в стекло!
9.
Смерти нет.
Здесь нет.
Конкурсное произведение 177. "Надо мной – земля"
Ты меня по имени не зови,
мы с тобой случайные визави –
две беды в простреленной тишине.
...А меня вне города больше нет.
Я дитя его – у него внутри,
и смотрю глазами его витрин
от Базарной площади до пруда.
Я теперь из города – никуда.
От Никольской башенки – до кремля
подо мной – земля,
надо мной – земля.
Я теперь – дыханье крылатых львов,
папиросный дым, перегар дворов,
колокольный звон и колёсный скрип,
я – нектарный флёр златоглавых лип.
У меня в ладонях –
прохлада луж,
у меня в гортани –
сквозняк и сушь.
Ты привык по имени... Ну и что ж!
Отними у памяти, уничтожь,
вырви восемь звуков, сожги, развей,
без любимых слов – забывать быстрей.
Я тебе ни сродница, ни жена,
не тобой наказана-прощена.
Я – вьюнок, примятый твоей ногой,
и трава, и корни, и перегной,
серый мох, крадущий тепло камней...
Ты, когда остынешь, придёшь ко мне.
Конкурсное произведение 188. "Задать новый вопрос"
Ты рождаешься на свет.
Такой маленький.
Только аура
и комок кричащего мяса внутри.
Ты громкий вопрос, заданный вселенной.
И вселенная, подумав,
отвечает "нет".
Иногда она думает долго –
года, десятилетия,
жизнь, -
и все равно отвечает: "нет".
Порой она говорит: "может быть,
посмотрим, посмотрим",
но вскоре теряет интерес.
Вундеркинды старятся,
Спиваются, лысеют, и ответ все тот же.
А иногда бывает так: "пожалуй, нет," говорит она,
но мускулистые шерстистые носороги твоей воли
бьют копытами асфальт,
высекая искры,
вырывают рогами пни и корни,
крушат заборы и стены,
не останавливаясь ни перед чем.
И тогда она говорит: "Хм. Интересно.
Пожалуй, да.
А, впрочем, все равно нет".
И что же остается тебе? –
только посадить дерево,
построить дом
и задать новый вопрос вселенной,
надеясь,
что на сей раз
она уж точно ответит "да".
Конкурсное произведение 133. "Смерть медведя"
Зов шатуна весною недалёк —
уже не рёв, ещё не стон глубинный —
зверь, обесше́рстевший наполовину,
наполовину мёртв. А мотылёк
парит — зачинщик травяного праха —
дрожит его зелёная рубаха,
ей сносу нет, но к ночи выйдет срок.
Шатун умолк, бредёт — уже не шаг,
ещё не смерть, но близко, близко, близко,
вот мотылёк зигзагом входит в изгарь —
торфяники горят? — и видит мрак.
Пытаясь выплыть, вязнет глубже, глубже —
идёт на дно. Медведь ступает в лужу —
и давит мотылька... Глухой овраг,
запорошённый снегом, ночь, метель —
уже зима, ещё звезда не встала —
оледенелым абрисом оскала
любуется луна. И колыбель
свивает тело зверя, словно сына —
усни! — так принимает крестовина
в свои тиски рождественскую ель.
