Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "4-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2015" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2015 года.
1 место
Майя Шварцман, Гент (Бельгия)
Экскурсия
Когда сгустившееся пекло накрыло заселённый склон,
в многометровой толще пепла живьём был город погребён.
А ныне он от наслоений очищен, для зевак открыт.
И вот развалины строений к осмотру предлагает гид.
Сюжеты потускневших фресок, длину аллей и колоннад –
он знает всё, и голос весок, и прихотлив подбор цитат.
В картинной выставке несчастья, в красотах злополучных мест
есть что-то дикое в контрасте, штрихов сомнительных не счесть.
Пустоты, залитые гипсом, в разнообразье поз и черт –
наглядный памятник погибшим и украшенье бренда «смерть».
Фотографируясь у слепков, роясь над тишиной одров,
жужжат туристы, словно слепни, сосущие живую кровь.
И ты отходишь, цепенея, в отчаянье глухонемом,
держа в себе свои помпеи, в подвздошье ощущая ком.
И, сострадая по привычке грести теченью вопреки
всем тем, кого из жизни вычли, чьи души ныне далеки,
кого теперь запанибрата посмертно продают за грош,
в душе несёшь свою утрату и в сотый раз осознаёшь,
что ты и сам хранишь трёхмерный, неизлечимо полый след,
и что живёшь, неся каверну, где человека больше нет.
2 место
Лада Пузыревская, Новосибирск (Россия)
* * *
Она говорит: я выращу для него лес.
А он говорит: зачем тебе этот волк?..
Не волчья ты ягода и, не сочти за лесть,
ему не чета. Он никак не возьмет в толк,
что сослепу просто в сказку чужую влез.
Смотри, говорит: вон я-то – совсем ручной,
а этот рычит недобро, как взвоет – жесть.
И что с него проку? И жемчуг его – речной,
и в доме – опасность, слёзы и волчья шерсть.
Она говорит: но росшие взаперти –
мне жалость и грусть, как пленные шурави.
И кто мне, такой, придумывать запретит
то небо, в котором – чайки. И журавли…
А он говорит: но волк-то совсем не в масть,
он хищник, не знавший сказочных берегов,
и что будешь делать, когда он откроет пасть,
ведь ты не умеешь, кто будет стрелять в него?
Она говорит: а я стану его любить,
взъерошенным – что ни слово, то поперёк,
больным и усталым, и старым, и злым, любым.
Но он говорит: а волк твой – тебя берёг?..
Как в «верю – не верю» играют на интерес,
ничейная жизнь трепещет, как чистый лист.
И сколько осилишь ведь,
столько и пишешь пьес,
ищи свою сказку, их всяких здесь – завались.
А волк всё глядит и глядит в свой далёкий лес.
3 место
Геннадий Акимов, Курск (Россия)
Никогда
Избегал серпа, обходил десятой дорогой молот,
любил поезда, компании, разные города.
Вдруг очнулся, глядь - а подруга жизни седа,
сам тоже отнюдь не молод,
по груди расплескалась пышная ассирийская борода.
Подцепил зрелый возраст, как надоедливую простуду.
Чем лечиться - не знаю. Само проходит нехай.
Доставай, дорогая, фарфоровую посуду,
давай открывать варенье, заваривать терпкий чай.
Чинно, как полагается, выйдем в сад.
Расположимся в беседке с видом на пруд и аллею,
где на скамейках раскрытые книги лежат,
можжевельник топорщится, а хризантемы белеют.
Будем вдыхать аромат.
Тонконогие буковки ползают, что-то стрекочут,
с удивлением понимаю: настало лучшее время для нас,
конечно же, были погожие дни, сумасшедшие ночи,
но как драгоценен этот вечерний час.
В пруду отражаются наши рябые, размытые лица,
лёгкому ветру противится облачная гряда.
Прилетает нарядная горлица и на песок садится,
буковки собираются в древнее слово "зеница",
так мне нравится здесь, не хочу умирать никогда.
4 место
Татьяна Шеина, Радошковичи (Беларусь)
История маленького мира
В маленьком комнатном мире, куда посторонние
Не допускаются, даже снимая обувь,
Двое играли в бесчувствие, гордость, иронию -
И проигрались, конечно, оба.
Солнечный ветер из форточки пальцами тёплыми
Гладил пространство, стирая углы и грани.
Двое, ныряя в аквариум с битыми стёклами,
Очень боялись друг друга ранить.
Медленно грелась вода в покорёженной ёмкости,
Медленно стыл позабытый в углу рассудок.
Двое решили, что мир, с его тонкостью-ломкостью,
Выдержит, максимум, трое суток.
Серый балкон-цеппелин проплывал над высотками,
Город кривлялся, петлял, изменял детали.
Двое спустились по лестнице, временем сотканной,
В хаос бетона, стекла и стали.
Сонный трамвай позывные выстукивал дактилем,
Шершень-октябрь забирался под куртку, жалил...
Маленький комнатный мир дожидался создателей -
Словно они и не уезжали...
5 место
Михаил Озмитель, Бишкек (Киргизия)
Кружевница
Е.С.
....Под Воронеж мимо выгонов в снегу
мимо белых крыш и чёрных деревень
я не слышать стук коклюшек не могу
сквозь вагонную мирскую дребедень
то коклюшки стук-постук-да-перестук
узловых и перегонов переплёт
из туннелей вырывающийся вдруг
ледяной - до гор уральских - небосвод
стук-постук коклюшки вздох и перескок
кружевница заплетает кружева
чёрных речек дальних муромских дорог
вяжут вязко ворожеины слова
здесь у вязов воронёные стволы
а на окнах здесь чугунное литьё
в темноте твои запястия светлы
тянет ворона на горькое житьё
на огнище там горелая вода
под Воронежем бы ворону пожить
да коклюшки всё стучат и поезда
стук-да-стук-постук растягивают нить...
6 место
Вадим Гройсман, Петах-Тиква (Израиль)
Зима
Кому не обещаны слава и честь,
Тот может под все одеяла залезть,
Придвинуть печурку к постели.
Кого не окликнула вечность, тот есть,
Живёт в угасающем теле.
Нельзя утверждать, что ему повезло, –
Он должен работать за свет и тепло,
Свой домик тащить неохотно.
Бывает, и двинуть рукой тяжело,
И слово припомнить дремотно.
А ночью такая случается дрожь,
Как будто непрошеной вечности ждёшь, –
И стёкла трясутся, и губы.
Так лупит по крыше безжалостный дождь,
Так воют сиротские трубы!
А серым в косую линеечку днём
Гуляет зима на просторе земном,
Хозяйствует голубь костлявый,
Но лучше питаться ячменным зерном,
Чем колотым сахаром славы.
Ты прав безымянной своей правотой:
Земля наливается чёрной водой,
Туманно и сыро в округе,
И жизнью, как будто тяжёлой рудой,
Полны твои слабые руки.
7 место
Вадим Смоляк, Санкт-Петербург (Россия)
Предчувствие войны
Пока не грянула война
Сонливы улицы и пыльны.
С бокала пряного вина
На лавке спит скрипач из Вильны.
Лотки выносит зеленщик
И лед раскалывает рыбник.
Живые плещутся лещи -
Никто пока еще не гибнет.
В киоске простыни газет
Пестрят хорошими вестями.
Полощет ветер маркизет,
Играет бантами, кистями.
Пока свистят над головой
Живые птицы в небе синем.
А птиц железных – на убой
Настырно поят керосином,
Блестящих в капельках росы
Убийц непуганой эпохи.
И счет ведется на часы,
На перекуры, взгляды, вдохи…
8 место
Елена Наильевна, Самара (Россия)
Я в тебя заплываю
в вечность, в запой короткого перерыва
кажется мне: я рыба твоя
я рыба
маленькая, смешная, раскраска "хаки"
прячусь в тебе от склоки любой и драки
ты меня укрываешь спокойным гротом
даже не спросишь: кто там меня и что там
да и какая разница, если дышим
вместе, но выдох-вдох никому не слышен
сонной улиткой дремлет приход рассвета
как замедлять для нас ты умеешь это
длишь и качаешь в зарослях ламинарий
и всякий раз немного другой сценарий
может быть, я такого и не достойна
я же мелка, хрупка, а в тебе просторно
столько внутри негаданной глубины, и
хаки-окрас меняешь мне на цветные
полосы, пирамиды, круги и пятна
как ты всё это делаешь так приятно
в вечность, в запой короткого перерыва
снова я рыба, милый
я - рыба
рыба
жабры, плавник, другой, чешуя бликует
замер и ждёшь, наверное, вот такую
рыбной болезнью корчусь, заболеваю
бульк
получилось
я в тебя заплываю
9 место
Николай Бицюк, Новгород-Северский (Украина)
Роса
Покуда пакуют в большие баулы багаж для богатой и чопорной леди
И кэб припаркован у главного входа, и кэбмен читает вчерашнюю "Таймс."
Роса опадает на гривы и шкуры, на статую Фавна из крашеной меди,
На леди с болонкой, на лысину лорда, ступени помпезных античных террас.
Покуда предметы из севрских сервизов уложат в коробки, картонки, корзинки
И выкрикнет ара посаженный в клетку: "Пираты! Пиастры!" и прочую муть.
Роса безрассудно сорвётся с карниза, запачкает фартук служанки Розиты,
Ливрею слуги, мажордома жилетку и ляжет на травы немного вздремнуть.
Покуда ответы находят вопросы, у новых ворот заседают бараны
И вход охраняют бойцы-ветераны столетней (не летней) великой войны.
Роса на цветах, полосатые осы ныряют, как дети, в цветные фонтаны,
Где тонут ошибки, обиды, обманы и чье-то забытое чувство вины.
Покуда в беседке с лозой винограда, грустит одиноко пустая скамейка,
Уходит любовник с надеждой напрасной, с горячей слезой на небритой щеке.
Роса на ресницах осеннего сада, на клетке в которой грустит канарейка,
На белом, измазанном, платье атласном, на черном, измятом, его сюртуке.
10 место
Константин Комаров, Екатеринбург (Россия)
* * *
Тот самый миг, когда боязнь
перерождается в болезнь
всегда печален и неясен,
хотя, по своему, полезен.
И сходишь ты с дневной дороги,
чтобы торить ночную смену,
где не поймёт тебя здоровый,
как до него не понял смелый.
А по губам твоим, как трактор,
прёт слово, немоту сгребая,
оно нелепо и абстрактно,
как дружба грибника с грибами.
В контексте же незримой клетки,
куда ты угодил за прутья,
оно прекрасно и конкретно,
как в парке тихая запруда.
Его ты будешь петь тарелкам
или шептать в ушко иголкам,
но слушатель услышит: «Welcome»,
когда ты вдруг завоешь волком.
И в этот спелый вой запаян,
ты запасёшь себя на зиму
и не уцепишься за память,
проваливаясь в амнезию.
