* * *

Скупая серость, белая тоска -
Над городом ползут в похмельной жажде,
Лишённые последнего куска
И в этом обличённые однажды…

Пусть медленно родится от зари
Дитя, не наречённое в пороке.
Так меркните, как прежде, фонари,
Так путайте незнающих дороги…

Скелеты ваши – ржавые тела,
Горбатые в своей застывшей позе,
Раздевшись в этом мраке догола,
О чём-то небо сумрачное просят.

Куда им до погасших в блеске звёзд,
Сгоревших, словно свечи на вечерне.
И горькими цветами сотни терний
Восходят в небе, под-
жимая хвост!

* * *

Спешка апрельского снега –
Сгинуть от взора зевак.
Город лишает ночлега,
Город спускает свой флаг.
Тысячи суетных улиц,
Слились, и в этом их век,
Где небеса разминулись
С горстью бредущих калек!
Я поднимаю с обочин,
То, что должно было встать.
Ветер, как водится, точен,
Ветер, как есть, благодать!
Спешка апрельского снега –
Сгинуть от взоров толпы,
В улицах, что без ночлега
В кровь бьют с молением лбы!

* * *

Ты - небо, то бишь просто потолок,
Лишённый гнутых стен, а как иначе?
Здесь вечер от росы с утра промок,
И дав себе навек святой зарок,
Забившись в темноту по-детски плачет!

Отсюда загорится твой маяк,
Для сбившихся и ждущих в мраке знака!
Но будто по карманам вновь голяк,
И тошнота твердит тебе: «Приляг,
На эту землю спьяну, бедолага!»

Ласкайся – так ласкаются коты
К лишившимся надежды на былое,
Когда открыты были наши рты,
И звёзды в отражение воды
Могли ещё понять, что мы такое!