Несказанное

Как долог серый день в конце зимы…
Раздерганы на мелкие печали
два стоика непобедимых, мы,
в конце концов о чем–то умолчали,
заблудшие в рывках календаря,
в витках диалектической спирали,
не просто не привыкшие терять,
но не желая, чтобы нас теряли,
погрязшие в обыденных делах,
и временные, будто постояльцы…

Я не сказала: «Как я вас ждала!»
Ты не сказал: «Целую ваши пальцы!» …

И, видит Бог, друг другом не больны
бодримся, мол, какие наши зимы!
И мы сильны, по–прежнему сильны.
И оба правы, и
непобедимы.

С натуры

На синем небе облака
апрельской ветреной природы.
Под небом катит синь–река
свои оттаявшие воды.
На Набережной пусто, но
два рыбака – у самой кромки,
и по–русалочьи негромкий
не тихий плеск воды у ног
дробит весну на синь и синь,
одна вверху, другая ниже,
а посреди – куда ни кинь
всё вероятно… Я так вижу.
Голубовато на авось,
как всё апрельское в природе,
всё кувырком, всё вкривь и вкось,
всё катится, и всё проходит,
переливаясь за края,
и, как анти–роман по Сартру,
непредсказуемо… Но я
подумаю об этом завтра.
Наступит новый день, а там
другая синь, другие звуки…

… Апрель. Все катится к чертям –
и потирают черти руки.

Вне

Папаха, шляпка, шапочка, тиролька –
штампованные партиями, только
на каждом колпаке по бубенцу
ручному. То к лицу, то не к лицу
уборы гениально нереальны,
но в буднях безнадежно фестивальных,
на долгий век отпущенных творцом,
полегче будет все же с бубенцом.
Всё лучше, чем проклятие скитальца –
присутствие кольца на среднем пальце:
надел, развоплотился – и исчез!
Исчез уже рабом его, а без…
Пока ты без кольца ты просто хоббит.
И речь твоя простая – просто хобби.
Так,
экзистенциально просто,
вне
системы, на обратной стороне
всех биллей нарисованы с натуры
и хоббит с бубенцом, и бабы–дуры,
и без балды технический прогресс,
и польза изоляции, и только
папаха, шляпка, шапочка, тиролька –
абстрактны,
как
бубновый
интерес.