* * *

…И возвращаться ли к гармонии божеств
(У них отточен ну буквально каждый жест,
Когда изгиб мизинца говорит
Как минимум о райском наслажденьи)?
А выйдешь из дому… Весна. Глядя окрест,
Отметишь с грустью измененья здешних мест
Не к лучшему… Быть может, лишь Магритт
Вдруг смог бы при известном напряженьи
Собрать на холст осколки здешнего «ничто»,
Но хочется златых сечений, а и то –
Витрувианских совершенных дев,
Луча слепящего в бездонном мраке
Но вместо этого, закутавшись в пальто,
Бредешь задумчиво, пока шальным авто
Не будешь воскрешен, как дряхлый лев –
Живительным потоком вешней влаги.

* * *

Ангел мой, ангел, ну что нам с того –
Чёрное солнце на небе.
Нам бы сквозь сумрак пробиться травой,
Жертвой в языческой требе –

Алой полоской на белый песок,
Смотришь, зажжётся и факел.
Что ты седой потираешь висок,
Ангел, мой? Бедный мой ангел.

* * *

Что Моцарт нам? И Моцарту – что мы?
Там, в небесах – всё скрипочки да флейты.
А здесь – трамвай последний до тюрьмы…
В эмульсии архивной киноленты

Сквозь трещины, сквозь склейки, сквозь зерно –
Проступят и забвенье, и бессмертье,
Что, по большому счёту, всё одно
Для моцартовой партии на флейте.