Лещи

Приходи ко мне не затемно,
лишь уймутся звонари.
Льстивых слов, необязательных
нараспев не говори.
В половодье не логичны мы -
не спустить на тормозах.
Дом под крышей черепичною.
Ежевичные глаза.
Утром солнце, как на выданье -
как обещанный сюрприз.
Ты меня покруче выдумай,
но лепить не торопись.
Пусть сороки к лесу тянутся,
точат когти ястреба,
лишь у нас всегда по пятницам -
голубиная гульба.
Забухтит апрель трясинами -
что ему до наших встреч!
То наденет блузу синюю,
то в горячке кинет с плеч,
упадёт в корыто рыбицей,
- «Ешьте, сирые, меня!»
Будет ластиться да лыбиться.
Только знаю - западня!
И сосулька суицидная
грохнет оземь, не ропща.
Поутру отчалишь в Видное
от жены ловить леща!

Стрелки бьются по касательной -
- Плачь и смейся часовщик!
К дому кот крадётся затемно,
а за ним плывут лещи.

Лето Господне

такая тишь вокруг - и полусловом
остерегайся капли не пролить.
омегами звенят болиголовы
и альфами глухонемеет сныть.
забрезжит одинокая протока
у самых глаз, и вмиг подстерегут
в излучине души туманы Блока
и отболят в затерянном стогу.
на перепутье две сосны корявых -
их лапы в синеве, их головы в бреду.
а в лапах воробьиная орава
притихла, чтоб опять затеять чехарду.
суглинки насторожены в касаньях
к твоим стопам, когда проходишь вдоль
сухих коржей нетронутых еланей.
болота ждут дождя, синеет гоноболь.
и видишь - поплавком ныряет полдень
в тягучий зной, и кажется порой,
что нет предела милости Господней.
блаженствует камыш, и в заводях покой.
не познана, не понята, не спета,
затворена в кавычки деревень
полынного землячества планета,
что выпала тебе на каждый день.
цитировать спеши себе в угоду,
как школьник образцовый — наизусть -
её зарниц далёких хороводы
и тёмных вод оправданную грусть.

Врубель

резал запястье за пашнями
вечер душевно больной.
рана была не пустяшная -
крови-то, Бо-же-ты-мой!
пёс, зацепившись за яблоню
привязью, жалко скулил.
помню, немного озябла я,
свет покатился с перил -
в старой беседке от зеркала
он отражался добрей,
словно былое померкло, но
тут же паслось у дверей.
дом, ещё прадедом рубленый,
по ветру плыл как тюлень,
и репродукция Врубеля
чинно качала сирень.
всё было просто и праведно,
каждый был сыт и здоров.
и домочадцами правила
верность лиловых цветов.
всхлипы младенца капризного -
звуки соседской возни.
доброе-вечное сызнова
- хочешь-не хочешь - возьми!
пол натирали мастикою -
запах не вышел за день.
белая ночь под Черниговом,
Врубель,
слепая сирень...