То не крапива бесстыдно кроет остротой поля,
То не краска облезла на портрете вождя,
То песня сама себе наступила на ухо.
Пол-"я" заплатили налогом и осталось пол-"я",
В котором по-прежнему 80 процентов — вода,
А то, что сухое, то скоро захватит навухо-

Донос — наше всё, ор стоит, видно — город большой.
В каждом горле горлинка плачет жертвой за грех.
За кого помолились по самые гланды — простите!
Доктор сказал: - В лепрозорий. Значит — к музам, больной.
Трепеща, запиши за Уранией звёзднутый бред,
А если что — вас поправит медбрат, уловимый мститель.

У него на бейджике написано Джо, но звать его Сиф.
И лучше не звать никак — у него миллион имён.
Твоё дело — писать на стене, его — отыскивать смыслы.
Он, не спросясь у автора, сам вошёл в этот стих
Потому, что его родословная от амёб.
Когда-то давно он тонул в своих пот(о/ё)мках, но выплыл.

А что за стеной? По слухам — чума и мор.
Немонголоидно как-то, скользко, крот человеку брат
И никакой эротики, сплошной пара(н)джанов.
Неандерталец на кроманьонца точит топор,
Монополии на цикуту добился Сократ,
Теперь добродушно потчует гансов, оскаров, жанов.

Прислали (по)весточку, мол, отсутствует мой моток.
Давеча заходил к мойрам, а там — запойный мужик
Одной рукой держит мужское начало, другою — пяльцы.
Каждый в душе пролетарий, когда берёт молоток.
Вот и я — взглянул и почувствовал желание жить,
И, размахнувшись, вместо гвоздя зафигачил по пальцу.

Оййй! Наверно стоило всё же о девах — о них веселей,
Да и привычнее байки рожать из ребра —
Надвое дедка сказал раззадоренной бабке.
Но ленточный червь сомнений гложет даму червей,
Да и рассказчику закруглятся пора,
Поэтому подобьём под написанным бабки.

Забудь арифметику, цифры — друзья дураков.
Мудрый кричит — отвезите назад в роддом,
Где слово за слово эвтерпы тянут-потянут.
Но, чем больше слов, тем злее толпа врагов,
А так как сухое когда-нибудь станет водой,
То это лишь повод фонтану
взять — и иссякнуть.