Миша

Не думай о секундах свысока,
спускайся и не засти небо задницей.
Пришедший к нам – тут с нами и останется.
Не думай ни о чём, держи стакан.

У нас, привыкших пенного не брать,
на всех всего лишь белая одна,
но ёмкостью не менее ведра,
на злобу дна.

А на миру – не радость, не тоска,
а беспробудность – это ли не благо?
Нас научила проклятая влага
не отвечать улыбкой на оскал.

И каждый человечишко – клубок,
за ниточку потянешь – и распустится,
и на душе у каждого – распутица,
и даже самый меленький – глубок.

...Звезда упала в дымный костерок,
разбилась, но осколками не ранила.
Летел по небу лёгкий матерок,
как пёрышко уснувшего архангела.

Культурный код

Как буду рад, как буду рад, когда уеду в Ленинград,
тем паче, он опять стал Петербургом.
Провинциальный гений – я, судьбы жестокая игра.
Соседи – мент, поклонница и урка.

Осуществить мечту, увы, – не грядку лихо прополоть.
Придумайте, решитесь и проверьте.
Я представляю, как иду, вдыхая зябкий дым болот,
и мыслю о поэзии без смерти.

Я ставлю чайник на плиту, а вместе с тем – иду, иду...
Зачем я не родился на Дворцовой?
А городишко мой живёт, как мой живот, – «еду, еду».
Сварю себе на тормозок яйцо я.

Уеду я. Прости, народ. Я посвящу вам оду, вот
как только в Петербурге поселюся.
И просторечное словцо – навеки мой культурный код.
Прощай, и мент, и уркаган, и Люся.

Пока гляжу в своё окно, как умывается росой
коровий мир, и верю я, нелепый:
Васильевский – накормит бутербродской колбасой,
а на Смоленском – изумительные склепы.

Половички-потолочки

За окном заварилась кашица.
От компьютера окосел.
День-другой, а потом окажется,
что не слышишь "Овсянка, сэр".

А потом осознаешь страшное
за мгновенье до пелены:
половички ещё не крашены,
потолочки не белены.