* * *

Мы будем писать иначе,
иначе дышать и думать,
игриво, вразнос, надрывно,
рассеянно-истерично.
Слова ничего не значат,
а лица всегда угрюмы,
а значит, к чему нам рифмы
болезненная привычка.

Поэзия - та же плесень,
но в ранге пенициллина –
глядишь, помогла бы миру –
да он нас не станет слушать.
Не стоит, куда ты лезешь -
там скользко и без сопливых,-
да ямбы дырявят лиру,
хотя амфибрахий лучше.

Дорогу слонам султана!
Поэзии стало много,
поэзия стала прозой
всеядного – дичь любую -
периода Pax Romana -
из тысячи монологов
уйду со своим неврозом -
хоть вербы перевербую.

Галапагосы

Неси, пустая голова,
туда, где скалы-великаны
и черепахи-острова,
рождённые из недр вулкана,
где бирюзовая вода
размоет нити Ариадны,
гуляют славные стада
невиданных и ненаглядных,

где раздувает красный шар
самец-фрегат любви навстречу,
голуболапых олушат
кальмары учат делать свечку,
в прибоях радуги игра –
захватит дух, подбросит кверху...
Да, это черепаший рай,
и в нём не место человеку,

но я недолго. Заживёт
на шее поцелуй медузы,
отпустит в безмятежье вод
та судорога (или муза) –
и справлюсь о пути назад
у желтопузой игуаны,
она и проведёт в закат
по красным отмелям песчаным.

* * *

Вороны трудились – кололи орехи – о крыши,
машины и головы, громко, победно кричали,
у них – фестиваль. А в лесу становилось всё тише...
Природа не знает ни ненависти, ни пощады,

ни сраму не имет, ни прочих проблем человечьих.
Загадочно. Мокро. Светает и падая – тает,
течёт, всё течет, день уже, или два, или вечность...
Мы будем скромнее. Мне тоже тебя не хватает,

что можно рукам – то нельзя пропищать смс-кой,
табу, понимаешь? Слова не умеют капели,
они заскорузлы и липки, унылым довеском,
нелепым, как правда, к прощальной овсянкиной трели.