Скоморохи

А гонял нас поп,
протопоп – хлоп-хлоп –
мах дубиной,
хрясть осиной,
посинели наши спины.

По сусалам – ам! –
мажьте калом нам –
мы расскажем,
мы покажем,
тебя и себя уважим.

На Москве златой
сидел царь младой,
славно правил,
тихо дАвил,
жива места не оставил.

Протопоп умен,
упрям, не учен,
заморочил
царю очи,
только ненадолго очень.

Царь и в ус не дул,
а упрямцев гнул –
дунул, плюнул,
щепоть сунул,
загнал в самый дальний угол.

Ты рычи теперь,
будто дикий зверь;
ты кривляйся,
избавляйся
от гордыни, будто кайся.

Потешать народ
теперь чей черед?
Поп на казни,
при соблазне
нам не родственничек разве?

Скоморох и поп
задружились чтоб,
нужно время –
гинет племя!
Пропадать нам всем со всеми.

На Урале...

Ходит по России вольной,
наживающий добро
белый царь, он – вор не пойман,
не подвешен за ребро.

Воздвигаются хоромы,
агромадные дворцы –
их кругом обходит хрОмый,
давит землю, мнет торцы.

На приморские забавы,
самый город Петербург
из сибирской Петр державы
смотрит, царственен и хмур.

Ходит царь, тулуп накинет,
и повсюду, где пройдет,
погорелый остов стынет,
труп вороньей свадьбы ждет.

За царем лихая свита:
хлад и глад, потоп и мор,
их одежда ветром шита,
не по-русски разговор.

Бродит царственный голштинец,
ненавистную страну
предлагает, как гостинец,
угощает сатану.

Казнь

Над Бутырскою тюрьмой
грает ворон молодой,
вьется, черный, знает срок,
когда отомкнут замок,
вытолкнут на белый свет
палачу давать ответ.

Ты, мил барин, грозный кат,
прими душу во заклад,
тело вынеси с тюрьмы
на московские холмы,
братьям на поклев отдай –
отпоют, устроят грай.