* * *
Базар.
Широкоротый рыбий крик.
Колючий воздух, стылый, скользкий, едкий.
Обросший долгой бородой старик
несёт подобие минтая в тощей сетке,
авоська ветхая, еще древней – он сам,
который век – неясно, на часах –
День пенсии, в календаре настенном
карандашом обведено число,
и время стянуто чудным морским узлом,
как нервы городского неврастеника,
как в носовом платке – весь капитал.
Кричит базарной бабой нищета,
глядит по-рыбьи белым мертвым глазом,
и от неё, боясь – а вдруг заразно –
шарахается бледный средний класс,
туда, где празднично намётана икра,
где в инее – заоблачная сёмга...
С базара каждый что-нибудь несёт –
гам распродаж, удачу на развес.
Под Новый год, под новые надежды
шумит базар, стихийный и безбрежный.
Старик несёт шум моря в голове.

* * *
В Море Дождей затонув сиротливо,
кто там усами в пыли шевелит?
Чей шустрый след, не зализан приливом,
пробороздил реголит?
Кто это бродит, невидимый глазу,
с Той Стороны, где Коричник в цвету?
Где ты, Чанъэ, госпожа лунной базы?
Где твой Юйту?
Тесно землянам, живем, огрызаясь.
Много сердитых нас, дядек и тёть.
Машет нам лапкой Нефритовый заяц.
Хлопок китайский цветёт.

* * *
Там, где клевер на склонах,
лопух да цикорий,
там, где нет человеческой боли и скорби,
нет волнений людских – только легкие волны,
и не то чтобы счастье – спокойно и вольно
растекается время над медленной Белой,
там, как, впрочем, и тут – ничего не поделать,
значит, встретим, любя, неизбежную осень,
и рябины костёр между трёх вечных сосен
будет греть нас, хотя заблуждаться нелепо,
пусть тебя и меня проведёт это лето.