Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "5-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2016" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2016 года.
1 место
Геннадий Акимов, Курск (Россия)
Родня
Мой двоюродный прадед, Абрам-Ибрагим Обломов,
падал во сне с дивана, прозревая великую даль,
каждый день собирал себя заново из обломков:
терракота, золото, горный хрусталь.
А троюродный батька был вхож в элитные клубы,
легендарный охотник и воин, даром что гей,
он любил надувать для важности африканские губы,
разводил племенных русалок и гоночных лошадей.
У меня глаза узковаты, а так - европеец,
в телескоп наблюдаю хрустальные и золотые миры,
правда, в кровь примешался жгучий чилийский перец,
полушария в голове воюют - поди примири.
Завтра ко мне приезжает внучатый племянник,
беженец из подводной немоязычной страны.
Опасаюсь - вдруг радикал, а не то карманник,
но ведь родичу не откажешь, с другой стороны,
да и мне на чужбине сыскалась когда-то невеста -
непривычно одета, смугла и в кости тонка;
разве важно, что мы из различного теста,
если всех лепила одна и та же рука.
2 место
Ирина Ремизова, Кишинёв (Молдова)
Застань меня
Так начинают время – наугад.
Туман стоит, как яблоневый сад,
затылком подпирая потолок,
на горле неба – лунный узелок,
ворчание грача над головой...
Пожалуйста, застань меня живой.
Условных наклонений вышел срок –
отчаливает в море катерок,
и выкликают с тинистого дна
пока ещё не наши имена.
Издалека расслышится едва,
какие мотыльковые слова
летят на свет из нежности, пока
в гортани нет воздушного платка...
Законы не меняют – аз воздам.
Расселят по раздельным городам
в пространстве без дорог и без концов –
под крылышки любимых мертвецов,
и мир наступит, именно такой,
как и мечталось: воля и покой.
Не сводится баланс, провис итог...
От жизни остаётся лоскуток,
но по сусекам есть ещё мука
для пряничной избы и колобка –
полжмени ржи, полжмени ячменя...
Пока я на крыльце, застань меня.
3 место
Дмитрий Артис, Москва (Россия)
* * *
В каком-нибудь избыточном раю,
где днём и ночью зреет чечевица,
зима наперекор календарю
к началу майских праздников
случится,
появится отчаянно, легко,
внезапно, как желание проснуться,
сгущённое польётся молоко
из облака похожего
на блюдце,
изогнутого облака, — и тут, —
пяти-, шести-, семиконечный атом
блеснёт своим божественным
распадом
и сызнова прокладывать маршрут
заснеженные мальчики пойдут
по самой главной площади
парадом.
4 место
Геннадий Акимов, Курск (Россия)
Неприкаянный
Сын побед или бедствия признак -
со двора, о полночной поре,
в дом входил неприкаянный призрак,
выжигая следы на ковре.
Погружался из мертвенной стужи
в запах свежести, вдовий уют.
Вся война оставалась снаружи,
где часы похоронные бьют.
На диван заклубившись бессильно,
будто тающий дым сигарет,
он смотрел черно-белые фильмы
или слушал эстрадный квартет,
был опять как бы вместе со всеми,
а не льдинкой в чужих небесах.
Растворяло прошедшее время
пелену на прозрачных глазах.
И дрожал огонёк непокорно,
в толще мглы выгрызая пробой, -
бестелесный расплывчатый контур
вновь пытался наполнить собой...
5 место
Дмитрий Артис, Москва (Россия)
* * *
Берёг себя, любил себя, жалел.
Хотел бы жить, да не желал вертеться,
вытравливать фруктовое желе
из головы, из памяти, из детства.
При пионерском галстуке, потом
при галстуке в полосочку — запчастью
существовал, прикрученный винтом
к простому обывательскому счастью.
И в этом было то, что будет впредь...
Проносится, как шторм десятибальный,
моя нагая женщина по спальной
и заставляет божеская плеть
беречь себя, любить себя, жалеть
и радоваться премии
квартальной.
6 - 10 места
Марина Немарская, Санкт-Петербург (Россия)
* * *
Там, где Ириновский проспект
впадает в улицу Коммуны,
метель листает, как конспект,
деревьев ветреные руны.
И небо в воздухе скитов
слезливей, чем чернильный стержень.
Сквозь монастырь идешь, никто
среди живых уже не держит.
Здесь напрямик от суеты
в слепую даль ведет дорога,
в твой мир иной, ведь только ты
здесь говоришь с собой и Богом.
И слышишь свет и видишь смех
родного первенца, и словно,
прощаясь, ты прощаешь всех.
За всё. Посмертно. Поголовно.
Ольга Домрачева, Большеречье (Россия)
Рождественское
когда январь в объятиях закружит
тебя и небо, снег и фонари,
до оголтелой тишины – снаружи,
до белизны клокочущей – внутри,
качнётся шар и всё перевернётся:
вода и свет, дома и облака.
звезда родится в глубине колодца,
слетит чуть слышно слово с языка.
синицам вдоволь нынче белых крошек,
блаженный мир нечёсан и небрит.
а ты стоишь на небе, огорошен,
с новорождённой звёздочкой внутри.
Олег Бабинов, Москва (Россия)
Московский снег
Московский снег, давимый джипом,
настырно липнущий к метле
ферганца, тлеющего гриппом,
утопленного в янтаре
иллюминации вечерней,
зажжённой над тверской-ямской,
чтоб между лавкой и харчевней
след родовых своих кочевий
нашёл очкарик городской,
иди, засыпь дорогу к яру
и с яра съезд к сырой земле!
.............................................
Крути, ямщик, верти сансару
напра-нале.
Всех замело - коня, поводья,
отчизну, веру и царя.
Так сладко замерзать сегодня -
особенно, почём зазря.
Вороны в утреннем навете
накличут голод и чуму.
А ты один, один на свете,
несопричастный ничему.
Лана Степанова, Вангажи (Латвия)
Мцыри
В детстве свет был ярче, пространство шире
(десять лет, двенадцать? не в этом суть),
а стихи с ореховым словом «мцыри»
не давали мне по ночам уснуть.
Это слово звуком околдовало:
разгрызёшь скорлупку – услышишь хруст.
Я брала фонарик под одеяло,
и опять Арагва текла в Куру,
вылетал огонь из небесной топки,
устремлялся в бой с человеком барс,
за водой шла девушка узкой тропкой,
на излом героя брала судьба.
У весов две чаши, и обе с грузом.
Что важней, весомее – как понять?
На одной – молитвы, покой и узы,
на другой – три вольных, счастливых дня...
Мне тогда казалось, что я смогла бы
сделать выбор в пользу блаженных дней.
А сейчас и воля, и страсть ослабли,
и всё чаще хочется, всё сильней
от тревог и гроз схорониться в келье,
запереть замок, потерять ключи...
Подержала слово на языке я,
а оно, как грецкий орех, горчит.
Олег Бабинов, Москва (Россия)
Рядовой Рахманинов
Не жалей ни меня, ни прочих нас -
мы родом из века каменного,
но, Господи, слава Тебе, что спас
рядового Рахманинова!
Мы пошьём войну на любой заказ -
хоть тотальную, хоть приталенную,
хоть со стразами, хоть без всяких страз,
необъявленную, отравленную.
Санитар, санитар, не тяни, бросай -
не того потащил ты раненого.
Не спасай меня, но во мне спасай
рядового Рахманинова.
