Автор - Фаина Зильп, Мельбурн (Австралия).

С ПОЛЫННЫМ ПРИВКУСОМ ЛАВАНДЫ


* * *

Голод утоляем только пищей,
Жажде и вода пьяней вина.
Если жизнь предстала пепелищем,
Нечего терять - одной лишь нищей;
Спичка в сжатых пальцах не видна...

Так - стояла: жаждущим Танталом
(Чьё ей наказанье и за что?)
Горечь в ожидании усталом:
Взгляд его дотронулся металлом -
Выжег сердце. Зябко и в пальто.

Резко отвернулся (кем был отнят?)
Вот он: дотянулась бы рукой!
К чувству привыкание - наркотик.
- Милый, так - с врагами счёты сводят!
...Поздно: ломка. Мёртв былой покой.

Ночь густеет (с временем не споря)
Сливовым вареньем - где там пост?!
Ей он отказал и в разговоре...
Небо же засахарится вскоре
Пенными кристалликами звёзд.


* * *

Опять этот ужас! Цветам быть растоптанным скоро.
И это скопленье народа, толпы продвиженье...
И такты не музыки - рока. Их гулкая свора
Вгрызается в мозг и охотится на пораженье.

Бегу и спасаюсь, как загнанный зверь, безоглядно:
Укрыться! Не слышать! Не быть, из реальности выпасть:
Зачем - я им? Горе всеобще, всеядно.
С падением в пропасть отчаянья вряд ли я свыкнусь.

Весь быт ограничен был садом, подъездом и ивой,
Загадочным миром "секретиков", детских паролей.
...Ребёнок отчаянней Маугли - дерзкий, смешливый -
Впадал в наважденческий страх состраданья и боли;

Спасался он в ванной, закрыв полотенцами уши,
Рыдая, чтоб звук заглушить сумасшедших приливов:
Безжалостны волны - и места всё меньше на суше.
Утопят - щенками в ведре, не спастись - и счастливым.

Молилась почти, на пощаду едва ли надеясь.
Как будто смерть близких представив (гортань сжали клещи);
Примерив - свою... Никуда от неё я не денусь.
Под дых бил Шопен этим "Траурным маршем" зловещим.

Прабабка "ушла"; обе бабушки - снимки в альбоме;
Сверковь; мама тестя... Ах, как "откупилась"! Раздолье...
Мне ближе - "Адажио":
тающий лёд Альбинони
(Владимир Кошуба, орган); вознесенье без боли.


* * *

Озираю к нежной сказке иллюстрации.
Обоняния и вкуса слитность, ладность:
Одурение лавандовой плантации;
Фиолетова мороженого сладость.

Аромата наважденье густо-спелое,
А лавандовая горечь cappuccino,
Подслащённая молочной взбитой пеною,
И бодрит, и расслабляет благочинно.

Полусонный, хоть привычен к здешним запахам,
Местный кот - чернее джунглевой Багиры!
Он мяукает с истомой импозантною
Колыбельную себе и злому миру;

К людям ластится с доверчивой дремотностью...
Словно мак, лаванда вязко усыпляет.
Расстилается Тасмания с вольготностью;
Путешествие почти не утомляет.

Наш автобус - как пирог с хмельной начинкою,
И слагаются в мозаику нескладно
Заоконные пейзажи, став картинкою
В книге снов - с полынным привкусом лаванды.