Автор - Алекс Трудлер, Беер-Шева (Израиль).

О НЕОБРАТИМОСТИ


Веласкес

Привычно почернел до темноты
дождливый день, бегущий краем моря.
Признание украсило холсты
Веласкеса, который так же чёрен.

Всё так же глух старик ко тьме времён,
подслеповат прищур севильской ночи,
картинный вздох в пространство устремлён -
к прелестнейшей из королевских дочек.

На затемнённый зеркалом портрет
Венеры, что изогнута как рыба,
не падает укрытый тенью свет
от зрительских насмешливых улыбок.

Рябые мойры полотно плетут,
черня в ковре условности приличий,
метаморфозы рушатся, но труд
художника пугающе трагичен.

Сильней инстинкт изгнания раба
из гения, когда, надрезав кожу,
тот просит у бессмертия: "Избавь", -
и заточённый в рамки шепчет: "Боже".

А в темноте (с оглядкою на сон)
рыдает дождь, больной испанским гриппом.
Веласкес умирает за поклон
очередному глупому Филиппу.


На дудочке

ты дождись, пока отзвучат слова,
заиграй на дудочке деревянной.
голоса притихнут - на раз. на два -
замолчат держатели предсказаний.

а на три - становится веселей:
замирают дети от звуков громких,
ведь неунывающий бармалей
убивает движущихся в потёмках.

он экстравагантен, как никогда,
выдаёт коленца с ядрёной злобой.
облади (вчерашняя) облада -
свистопляска жизни на крышке гроба.

ты уже не в силах умерить прыть
по скелетам скачущего злодея.
только бы на дудочке в небо взмыть,
от необратимости цепенея!


About love

не ропщем мы на ветхую обитель -
час не ровён, остался только час.
в стране слепых написано: смотрите.
и мы глядим, как кто-то смотрит нас.

бывает, горю не протянешь руки
на помощь и наотмашь - от души.
не помогают выдумки и трюки -
и хоть ты кол на голове теши.

мы связаны и ждём, когда приплюснет
печатью с гравировкой "навсегда",
нам склёвывает время с лёгкой грустью
по камешку ушедшие года.

не ведаем, куда что проникает.
однако из бессмертия - насквозь -
летит любовь в наивности нагая
и сердце на лету сгребает в горсть.