29 Марта, Пятница

Подписывайтесь на канал Stihi.lv на YouTube!

Ольга Воронина. "А теперь я стрелочник!" или Заметки о подборках 1/16 финала. Окончание

  • PDF

voronina3Я знаю, что отстала безнадёжно – итоги 1/16 финала уже объявлены. Я их не видела. Не потому, что решение жюри может как-то повлиять на мои симпатии – просто ради «чистоты эксперимента».

(Начало - здесь)


Михаил Дынкин, Три стихотворения // Игорь Калина, «Льняной тюль»

«… а в окне дирижаблевы туши
проплывали

и скверик кружил

неказистый такой, из бездомных
с голубятней на голом плече
и гонялся за сквериком дворник
осенённый метлой из лучей…»
– М.Д.

«… Покорно засыпала под рукой,
и только лапы дёргались тревожно
ведь досветла в подшёрстке у лугов
тьма-тьмущая коротких светляков
таилась на остях у самой кожи…»
– И.К.

Остранение, миро-пере-творение, оторопь воспринимающего сознания – отношу это к обоим.

Стихи «природного демиурга» (по определению Евг.Витковского) – Михаила Дынкина я знаю и люблю – за музыку, за виртуозное умение складывать мозаику собственного поэтического мира, в том числе – из аллюзий и отсылок. Для меня они дышат где-то на грани притчи и медитации, образа (часто объёмного) и звука, присутствия – и миража:

«… я, придумаший этих двоих
покурю и исчезну вдали
там, где облако в тапочках белых

кружит по небу, став на носки
да уходят под воду мостки
оттолкнув проседающий берег».

Здесь разве что можно порассуждать об оттенках индивидуальной безупречности… или набрать в рот воды, как кипарис у реки в две руки (это не кипарис рукастый – эта речушка такая узенькая: тот самый «объём»).


 


Игорь Калина – новое для меня имя. Очень интересная оказалась подборка – не оторваться! И редакторский зуд начался такой, что держите меня семеро (сразу ясно: понравилось!): где-то по мелочи – расставить знаки препинания, подхватить классические «шляпы» вроде «меняя полустанок на вокзал мне не спалось и слышалось, как будто…» (пунктуация авторская). Впрочем, именно здесь это, думается мне, ерунда – на фоне-то «картинки»:

«Меняя полустанок на вокзал
мне не спалось и слышалось, как будто
скользя по маслянистым спинам шпал
покорный зверь за именем бежал
сдирая в кровь подушечки об утро».

Покорный зверь за именем бежал – каково?!

Вообще, «По кличке Ночь» – удивительное в своём роде стихотворение. Казалось бы, спекулятивная «собачья» тема, из тех, что обзывают слезодавилками. Но! Какой интересный получается выход из линейного сюжета – куда-то уже на горний уровень… Души? Отношений с миром? Да Мiра вообще, наверное…

Кстати, этот «выход в вертикаль» есть в каждом из трёх стих-ий.

Позволю себе редакторское лишнее по поводу первого стих-я (это уже посерьёзней будет: вмешательство в творческий замысел). Не кажется ли вам более удачной такая концовка:

«Сбиваясь в легионы, мельтешат,
доказывая громче и лютея,
что неразрывность – ложь, вполне душа
способна обретаться и без тела.
(…)
По новой совокупный разум крон
упрямствует, сражаясь каждой ветвью,
поскольку трудно верит за ворон
в житейскую божественность рассвета».

Изъятые строфы – слабее по «технике» (на фоне всего стих-я), с разночтениями… Но дело даже не в этом! Чудится мне в них привкус «публицистичности», выпадающей из общего лирического настроения…

Чур меня! Это уже замах на очень долгий разговор – между редактором и поэтом. Игорю я от всей души желаю встретить редактора, достойного его таланта. И простите мне непрошенное вмешательство (мало ли, чего кому почудится…).

В этой паре мой выбор – Михаил Дынкин.

Сергей Черсков, «Чистый пустой лист» // Марина Немарская, «Добро от добра»

Здесь, снаружи // Там, внутри.

Сказала бы, Сергей Черсков – из «новых тихих лириков» (такое определение уже появилось в лит.кругах), да не рискну: вывод по результатам одной подборки будет статистически недостоверен. Здесь же многое подпадает под определение: конкретный герой («я» или «он») – без сиюминутных трендов-брендов, высокая техническая «простота», нравственно-философский взгляд, созерцательная повествовательность. Ну и – собственно лирика.

«…Он счастлив был, что ночи здесь тихи,
Что изредка они ему крошили,
Как хлеб для птицы, горькие стихи,
Его стихи... Но он любил чужие».

Стихотворение «Дядя Леша» вообще очень понравилось, как говорится, от и до (от него – и рассуждения). В «Рыжей» – не хватило новизны, и «сюжетной» – на уровне идеи, и эмоциональной. А «Журавль» и вовсе распался на составные образы – и «задохнулся» где-то на уровне зарисовки.

«Поток сознания» – чаще всего мне доводилось слышать (да и самой говорить) в отношении стихов Марины Немарской. Это не то чтобы неверно – просто очень приблизительно (особенно в контексте: да чего вы придираетесь? – нечего тут понимать, это же поток сознания!). Прелесть стихов Немарской для меня в том, что их и правда не обязательно «понимать» – такая музыка живёт помимо логики, и очень сильна авторская интонация, – но! – что здесь непонятно?

«радостно, это солнце жует ежа, / колется обольстительной желтизной…»


Действительно! Сразу стало радостно! Почему-то немедленно представился ещё сонный весенний ёжик на лужайке мать-и-мачехи, и солнечные лучики – сквозь листву, а он от них убегает… Может, и глупость – так ведь всё равно радостно. И дальше – весна: мартовские лучи (рановато для ёжиков? – тёплый выдался март), набухающая листва… начало любви. Сныть смутила? Сныыыыы… И ещё – она высоко выбрасывает свои зонтики. И ещё – её едят (например, на «завтрак из нежных блюд»). Да какая разница, когда весна и любовь? Только-только начинается. И продолжается – уже жизнь, проживаемая от сердца. С болью. Прожить – не поле перейти… Равно ли «умереть от сердца» и «умереть от любви»? Не важно!

«… не думай о жизни ни плохо, ни хорошо,
оглядываясь на смерть, идущую следом.
запомни, важно только то, что ты шел,
и только то, что ты ощущал при этом».

Конечно, все эти ёжики на лужайке – чистой воды читательский произвол. Может, там на подоконнике просто жёлтая игрушка стояла, которую «идол» подарил. Автор хотел сказать… Просто – хотел сказать. И сказал.

Марина Немарская!

Ирина Ремизова, «Розы дольние» // Алина Кудряшева, «Не один»

Тут не будет попытки разбора – только коротенькая лирическая трель. Никакой логики!

Помните, в своём «лирическом вступлении» я писала о том, что истинно прекрасное даёт о себе знать на физиологическом уровне – слезами и мурашками (привет, Стихира!)? Так вот, для меня стихи Ирины Ремизовой – тот самый случай. Читаю – плАчу, и это не метафора. Каждое слово – вкусное, своё; каждое стихотворение – чудо… А что еще скажешь? Тут проще – молчать и радоваться.

Стихи Алины Кудряшевой я знаю давно и читаю постоянно: все обновления в ЖЖ (что тоже говорит само за себя). Но в этой паре мой фаворит – Ирина.

Елена Ширимова, «Надмосковье» // Юлия Романика, «Неудобное сердце»

«Я доскриплю, доиграю в свою игру.
Знаю, когда-нибудь перерастёшь меня.
Дай обещанье с пластинки снимать иглу...
Или хотя-бы плей-лист иногда менять».
– Е.Ш.

«закрываю глаза и губами упираюсь в любимый висок.
этот раунд за мной, и теперь я смогу отдохнуть до весны.
еле слышно и чуть иронично говорю Ему: “ладно, Бог,
я играю. Ты только правила объясни”».
– Ю.Р.

Елена Ширимова – правила знает. Даже устанавливает.

Уже попривыкнув как-то к моде на сложно-составные ритмы, стремящиеся к формату А4, я порой ловлю себя на удивлении: люди еще дерзают писать – просто. И – запросто. Каким-то беспрекословным разговорно-речевым потоком.

«Мой орёл, на верхний ярус
Ты зазнобу заберёшь-ка?
Просто я в Москве теряюсь,
Как в примерочной серёжка…»

Теряюсь, как серёжка в примерочной, – ничего себе сравнение! Из-жизненнее не бывает. Или вот ещё:

«Вдруг замечаю, что нет за окном зимы,
Солнце в ладони насыпало медяков,
Снежные шапки стянули с себя холмы,
Лысые, словно макушки призывников...»

Неожиданная и небанальная образность!

Но особенно восхитило меня другое «дерзание» Елены. В стихотворении «Белорусский вокзал» то, что лирическая героиня возьмёт у бомжа шоколадку, – напрашивалось буквально со второй строфы. Возьмёт, возьмёт, не может не взять! Нууууу… так не интересно, где же интрига? Читатель ждёт уж рифмы «розы» – на вот… Возьми её скорей – и ведь взяла! Храбро, без оглядки на «читателя» – по своим правилам. И правильно сделала!

Это лирика, любование жизнью как она есть. А в подборке Юлии Романики больше романтической драматизации действительности, метафорического переосмысления чувства – в трагедию (или около того):

«“ну, давай, — говорит Он мне, — ну, вставай же, ещё один круг,
ещё разик, ещё одна партия. скоро войдёшь во вкус!”
я беру себя в руки, а рёбра сквозь пальцы торчат из рук.
поднимаюсь. беззвучно рыдаю. и громко смеюсь».

Или:

«… А меня ты властно
в руки свои берешь
и, ударяя по струнам,
рвешь меня на куски.
Радуют сердце юных
скрипки, а не смычки».


На этом фоне выделяется стихотворение «Привычка». Из него не могу «вырвать» ни куска, рука не поднимается, – прочтите целиком, оно того стоит. Это уже не «романтическая трагедия», это… Даже не знаю, что! Модерн-театр бытийского (не путать с «бытийным» – берём поближе к жизни) абсурда – с выходом в вертикаль. По-моему, здорово получилось!

И всё же мой выбор – Елена Ширимова.

Клавдия Смирягина-Дмитриева, «Про котов, тараканов и сны» // Лемара, «Сны тринадцатого месяца»

Во многом похожие голоса – и такое разное эхо.

По поводу подборки Клавдии Смирягиной-Дмитриевой – повторюсь (потому что лучше не придумаю): уже само название – удача, маночек. Обидно было бы разочароваться, да автор не обидел, не обделил. Ни витийства, ни позы в стихах, ни заштампованности. Сказать: «Душу тронули», – не стыдно (хоть и штамп).

«Выспавшись, беспечно пробудиться.
Кутаясь в халат и тишину,
медленно пройти по половицам,
жёлтым, как медовая горчица,
к настежь отворённому окну…»

Любовь – непоименованная – бесспорна. И каждое стихотворение – гладит (даже второе, потому что без выводов и без «морали басни сей»). И в сердце – свет.

Хочется что-то добавить по поводу второго стихотворения… А мысль – туманная, трудно сформулировать. Оно ведь апокалипсическое по сути, но… где вы видали такой апокалипсис? Вроде бы – встревожиться надо, а на уме: ура, ещё не поздно, ещё не поздно. Эта жизнь не прожита ещё.

У Лемары – иначе:

«… а здесь всё больше холода,
дурные сны, дурные яви,
и вместо слов течёт вода,
и мною кто-то правит, правит…

И здесь есть тополь, солнце, дом,
но климат зол и нестабилен,
и бог не красится стыдом –
его давно уже убили».

Да и первое стихотворение – ближе к эмоциональному минусу, чем плюсу: «Теперь не к небу тянешься – к земле, / выкапываешь детство из песочниц…» «Где-то» – всё ещё «здесь», но, как ни крути, – безысходна конечность пути земного, и никакие воспоминания не помогают: «ни яблок, ни песочниц… наяву – / отчаянный до боли детский возглас».

Сладкое, крапчатое, не прожитое ещё – у Клавдии, и горькое, потерявшееся в прошлом – у Лемары: вот такие разные яблочки.

Голосую за Клавдию.

Елена Миронова, «Ты говоришь “проснись…”» // Ольга Аникина, «Напротив высоты»

«… и длится бесконечный разговор
в котором смерть всего лишь запятая»
. – Е.М.

«Дремлет небо в кучевом окладе.
Всё, что тлен – то обратится в тлен.

Лишь качнётся колокол, как платье
у округлых девичьих колен»
. – О.А.

Воздух… голос… – снова и снова повторяет Елена Миронова. И стихи её – как воздух и голос.

«Гость», ищущий «посуду» для голоса в заколоченном воздухе, – кто этот лирический герой? Любой из малых сих, богоискательствующий на своём земном пути? Но двери дома для него открыты! Может быть, им же самим: «… и голос твой – как те ключи, / что в суматохе позабыли».

Да, он едва ли отличим от пыли, и голос не станет Голосом, который – то снег, то трава, то ранка на руке, то лодка, везущая тех, кто уже… отгостил?

«… всех тех, кого не уберег январь.
Они еще не знают, что слова –
лишь высохшие стебельки люцерны…
И пробует язык произнести:
“дорога”, “воздух”, “дерево”, “спастись”,
но только “смерть” выходит достоверно».
 

Удивительно, плавно – все «не» и «позабыли» первого стихотворения перетекают во второе (точнее – в диптих), и утверждается: в эхе творящего Голоса – смерти нет.

«Ты помнишь только воду и весло,
а дерево становится прозрачным
и тает без следа на языке…
Но проступает заново за краем,
где ранка зарастает на руке –
то снегом, то травою зарастает».
 

И – далее. И земной разговор – бесконечен.

Оптимистический символизм XXI века! Здорово, глоток свежего воздуха.

 


Стихи Ольги Аникиной – это уже реализм. Не магический, не символический и даже не воздушный. Простой поэтический реализм высокого полёта (по гётевской классификации, когда высший пилотаж – просто и хорошо).

... Ты запрокинешь голову едва,
и лёгкой аркой в небе над тобою
сомкнутся — полусонная трава
и жёлтые головки зверобоя.

И ты лежишь напротив высоты,
как будто — пройден путь и долг оплачен,

и в облаках качаются цветы,
и по тебе
никто уже не плачет.
 

Здесь нет игры. Нет «страстей». Здесь горняя связь сродни внутриутробной:

«В Хомяково маленькая церковь
над дорогой, выгнутой губой.
Золотая крепится плацента
к стенке неба, тонкой, голубой…»

А чувствуете ли вы смиренно-горделивую обречённость каждого стихотворения? Не в тексте – внутри, там, где стержень интонации? Если нет – не поделюсь, оставлю всё себе.

И ещё… Истории, рассказываемые О.А., всегда обретают плоть. Не важно, было – не было на самом деле, сказано так, что – есть. И не захочешь, а поверишь. А кто не поверит – не страшно:

«Да будет твой покоен сон,
уютен твой ночлег...

Мне жаль тебя, мой игемон.
Ты добрый человек».

Ну, наверняка вы меня раскусили! Я давно люблю стихи Ольги Аникиной.

Но симпатии свои в этой паре разделяю – пополам. И кого бы ни выбрали судьи – я огорчусь.

Регина Кришавицки, Стихотворения // Ина Голдин, «Сосновице»

Из этого – выбирать?! Ненавижу конкурсы…

«… а этой вот, молчунье близорукой,
ходить за словом, за вишнёвым звуком,
неузнанной маруськой
по памяти по узкой,
оттуда,
где был русский мир
натянут между “доа́мне” и “вэй'з мир”».

Регина Кришавицки – вишнёвый звук. Читать и читать – глаза напролёт. Удивительного обаяния подборка: неспроста здесь даже сухие зёрна – лучатся…

Можно было бы поговорить о сюжете (который – есть, и любопытен), о ритмической канве (рукоделие, витый смирительный шрифт)… Вивисекцию устроить! По-живому. Не хочу.

… Мертвецы не знают, что они мертвы
У отца Ежи сердца не хватает – сказать
Он исповедует
Причащает
Творит над всеми одинаковый ритуал
Отпускает их в тепло и на волю –

– вот и циклу Ины Голдин разбор полётов устраивать – сердца не хватает. Слишком живой. Сквозь всю жуть, зримую, плотную, – живой. Такую тему смогла поднять – «поднять» во всех смыслах – и довести до минуты молчания! К тому же – беспощадным (к автору) верлибром: за рифмы и ритмы не спрячешься, тут каждое слово на вес золота. И всё – получилось.

… Как-то раз в его церковь зашел живой
Поставил свечу Богоматери
Помолился.

У Регины – очень красиво. У Ины – очень страшно. Скрепя сердце, голосую за Ину – потому что очень красиво.

----------------

NB. Ещё четыре подборки… А я осталась в «Сосновице»… Думаю – надолго. Похищенная призраками.

----------------

Надежда Иванова, «Адаптивная физическая культура»

«Через год я впервые влюблюсь не в того, от кого я всю свою жизнь бежала…»

«Ты не стала одной из моих недопородистых полукровных сук,
тех, что страстно, отчаянно бились в силках моих губ и рук,
тех, чьи тела распорол и неловко зашил врач дежурный,
вырезая плаценты вместе с ненужными никому детьми,
тех, что подбрасывали младенцев как больные кукушки
в свои же дома, с отцом вечно пьющим и матерью вечно орущей,
тех, что сами пили безумно и, в конечном итоге, они
приходили ко мне, прибегали, а точнее ползли на коленях…»

«Я вхожу в реку по грудь,
я собираюсь тонуть.
Смерть освещает мой путь
золотыми зубами…»
 

«Адаптивная» – пожалуй, верное слово. «Молодая» романтическая подборка – заигрывание с любовью и болью. И – смертью.

«Мы станцуемся за год» – это я точно запомню. Это достойно цитирования.

Александр Маркин, «Прибалтийские зарисовки»

«… Дождём накрыло, словно навсегда,
мирское под счастливою звездою;
земная и небесная вода
соединились с неразлей-водою».

«… Вот ты какая, Западная Русь;
пишу стихи, и внемлю и не внемлю
дождям, курю, и кашлянуть боюсь:
иначе небо упадёт на землю».

«… Нам босоногим просто невдомёк,
что здесь оно течёт ещё быстрее
песка сквозь пальцы милостью Борея,
с учётом пальцев необутых ног.

И часовая стрелка – есть засов;
вечерний бриз тревожит наше ложе,
заносит след тех самых, что моложе,
чем мы с тобой, на несколько часов».

«… Прибой порой выносит к берегам
невнятицу древнейшего народа,
чей лёгкий слог принадлежит богам,
а мы с тобой не знаем перевода».
 

Цельный и ладный цикл – и по исполнению, и по наполнению. Именно – зарисовки: подхваченные моменты и настроения, застывшие в янтаре, – складываются в общую картину. «Иду на поводу» – с приятием (и на море очень захотелось).

Наталия Санникова, «Детерминатор»

«…вечерами ждала под дверью, вся обратившись в слух,
ты приходил с дождем, но до нитки сух…»

«… в автобусе ей: женщина, выходите?
она себе: забавно, да почти вся вышла.
и обернется, скажет: ну конечно.
потом прислушается: ходят ли
часы? и помолчав, добавит:
на конечной».

«небеса возвращают свое остальное хоронят

замыкая связующей цепью набор хромосом»

«мы не самые крепкие звенья и древняя стигма
проступает как ржавчина блудных детей настигнет
изначальная тьма материнской земной утробы»

«с запрокинутых лиц смоет слезы подземное море

но улыбку с остывшей керамики дождь не смоет»

Приведённые цитаты – пики, вызвавшие интерес и симпатию. Подборка же в целом – не понравилась: видится мне тут какое-то притворство, словно она – подборка! не автор – не «дышит», а кокетничает.

Виктор Фет, «Иди туда»

Ровно и прохладно.

«… а на камушках приливных,
исчезающих в воде,
виден след событий дивных,
не записанных нигде…»

Стихи как раз и похожи на след событий дивных: тихое эхо – от-бывшего (где-то на границе невнимательного сознания, как шелест песка или слабого прибоя); струны прошлого века. И слух, и память – благосклонны, и вода совсем не мелка и несуетлива, и образы как перламутр… И все же мне кажется, что тут говорят – не со мной. И даже не сейчас. Вот:

«Произрастая из развалин
на зыбкой плоскости земной,
мой мир не кажется реален:
он не спрягается со мной.
В нём нет ни плотности, ни массы,
и бледен шрифт наборной кассы
и сочетания цветов…»

Или:

«… В пределах нашего холста
все нарисовано красиво,
отображает перспектива
всю иллюзорность глубины;
кому же мы в итоге скажем
идти туда, где за пейзажем –
побелка каменной стены?»

Такие стихи очень легко читать и слушать – но будут ли они «увидены» и «услышаны»?

В этой «четверке» мои читательские симпатии – на стороне мужчин. С небольшим перевесом в пользу Александра Маркина.

 

 

 

 

 

 

 


<iframe width="100%" height="166" scrolling="no" frameborder="no" src="https://w.soundcloud.com/player/?url=http%3A%2F%2Fapi.soundcloud.com%2Ftracks%2F92049341&amp;color=ff6600&amp;auto_play=false&amp;show_artwork=true"></iframe>
.