Об авторе. 47 лет. Живет в Риге (Латвия).
Ода
Я соберу все Неба знаки,
развешенные на деревьях Сада.
Пусть кто-то их считает лишь листами,
их пестроту - осеннею отрадой,
а зелень их - источником прохлады знойным летом...
Кого-то срезанных цветов волнует умиранье,
пьянит их запах,
и вдохновляет на сонеты свеченье сонных звёзд
иль - грозы в мае...
Я ж стану стачивать из них фрагмент мозаики
намёткою из струй дождя,
вплетая лучик солнечного света.
Но если как-то, где-то в орнаменте возникнет пустота,
недостающие детали заполнят птицы -
их ночные песни
(ведь ночь способна скрыть изъяны:
ложь, границы, войны, раны)...
И на закате, - песни, воспаря,
поднимут ввысь сюжет.
И краем полотно коснётся неба.
И устремится взгляд мой следом;
Все формы облаков,
закатных линий
укутывать я стану в память -
как в кокон синий,
чтоб наизусть рассказывать стихами
их обещанья — на краю надежды.
А затем, как свечереет,
подолгу буду я смотреть на пламя,
чтоб вспомнить то, что было с нами
веков всех прежде;
Чтоб, глаз преодолев сопротивленье,
огонь коснулся сердца,
и память, вспыхнув, озарила день,
когда душа прельстилась миром этим -
без Имени, в ком — тайна мирозданья,
без смысла в звёздах и ветрах Вселенной,
неведенье призвав себе в защиту,
оглохнув от пустых своих желаний
и призрачных побед, неоново-кричащих
с развалин башни...
*
Но если поутру одеться в тогу
и выйти на дорогу к лесу,
в туман рассветный — день встречать,
чтоб снова начинать Познанье, как дитя
через творенья, видимые миру,
касаясь их лишь взором,
и напитаться влагой у ручья, его узором,
вдыхая солнца блики, звуков россыпь,
то время грустных песен перестанет,
и Радость расплескает в травах росы,
и нить связующая вновь Небес коснётся
и покажет: что там - за облаками, кроме солнца!
Что широта есть, и что — долгота...
И расскажет: когда ж закончатся Потопа отголоски?
А вспышки молнии - затихнут навсегда...
Но радуги грозу венчают верно!
Их множество, насквозь пронзая землю,
хранят её от мудрости безумцев.
Их семь цветов принадлежат тому,
кто ищет возвращенья в Имя!
Тому, - кто, выбрав отрешенье,
и собственную безымянность, -
осколки Света собирать согласен
и склеивать, сшивать из знаков чашу -
последовательно и терпеливо -
сосуд бесценный, расколотый когда-то
на тысячи бессмысленных дробей,
разрозненных, делимых до сих пор...
Но время — тайнам открываться!
Узреть величие Престола
и недоступного рукой касаться;
И чаше этой— наполняться
лишь веденьем Единства Бытия!
И отвержение предать забвенью!
И жаждущей душе, преодолев порог,
навек с Потоком этим слиться
в Гармонии Хвалы Вселенской,
став кратким звуком в Слове,
разгаданном при Свете Дня
и значащем - Восторг!
На краю земли
Иду по краешку земли,
Там где её ласкает море.
А думы чайки понесли,
Знакомой боли сердца вторя;
Всё утопает в синеве,
Но что-то - в море, что-то - в небе.
Растает мир, оставив мне
Молитву о насущном хлебе.
Я всё раздам, я всех прощу, -
Тех, кто ушёл, и тех, кто - рядом;
Всех птиц на волю отпущу,
Не задержу их даже взглядом.
Я всё оставлю на земле, -
Чем моё сердце было полно.
Так - налегке, взлечу к Тебе,
И след в песке разгладят волны...
Рассвет в Венеции
Нате Стругацкой.
Не каждый день нам тайны доверяют
своих хранилищ ржавые ключи.
И даже если дверцы отворяют,
то ты об этом помни, но - молчи;
Особенно тонки у тайн свитки
из хрупкого папируса времён,
когда сшивают шёлковые нитки -
от ночи к утру - нежный небосклон.
И ставни недоверчивые прячут
сюжеты тёплых предрассветных снов.
О чём в ночных витринах маски плачут
глазницами - к утру ослепших - сов?
А город-декорация подсвечен
холодным взглядом тающей луны;
И будет снова утро, будет вечер,
и карнавал в подоле у Весны.
Но ни одна из ловких фотографий
не сможет эту тайну передать -
как дымка ночи, рифмой эпитафий
прощаясь, растворяется опять,
Чтоб выпустить каналов блеск на волю,
играющий расплавленным стеклом.
И занавес невидимой рукою
потянет Ангел с огненным крылом;
И как - потоки света золотого
польются, будто сотни лет назад,
по улицам - свидетелям былого, -
так модницы меняют свой наряд;
Всё тот же стиль, всё то же настроенье,
всё той же черепицы красный зонт,
но таинством наполнены мгновенья,
когда алеет страстью горизонт...
