Об авторе. 56 лет. Живет в Лиепае (Латвия). "Родилась в Риге, но всю жизнь прожила в Лиепае...
Работала учителем начальных классов и преподавателем педагогического института. Стихи писала всегда, но публиковаться начала в 2002 году. Публикации: "Литературная страница" Лиепайской городской газеты "Курземес вардс", Лиепайский альманах "Анфилада", Курземский альманах "Helikons" (в переводе на латышский язык), альманах "Светочъ" и др.
Александр и Анна
Царскосельская фантазия
...Когда в тени густых аллей
я слушал клики лебедей,
на воды светлые взирая...
А.Пушкин
Ей случалось путать столетья...
В парке древние дерева.
На коре их следы отметин,
Неразборчивые слова.
А под ивой серебряной светлой
На заросшем сыром островке
Смуглый отрок сидел неприметно
С треуголкой в левой руке.
Царскосельских садов аллеи
Создавались для двойников.
Он сюда уходил из Лицея,
Оглушенный гулом стихов.
И они, друг друга не зная,
В тихом парке, объятом сном,
От наставников убегая,
По аллеям бродили вдвоем.
Было душно. Сгущался воздух.
Что в нем? Счастье или беда?
Белых лилий нежные звезды
Чуть качала вода пруда.
И, когда начинался ливень,
Он, к Лицею легко идя,
Платье, белых белее лилий,
Различал в потоках дождя.
И она замирала в печали:
Шум шагов прозвучал и стих...
Так в пространстве они совпали,
Времена разлучили их.
И потом так не раз бывало:
Вдруг почудится странный взгляд —
То в толпе, то в сумятице бала,
То у невских гранитных оград.
Целый мир был для них чужбиной,
А отечеством — царство снов,
Зазеркалий чистых глубины
И волшебный туман стихов.
Учитель музыки
М.Гринбергу
Он на странную птицу похож:
Шляпа, нотная папка под мышкой,
Всепогодный смешной макинтош
И воронья походка вприпрыжку.
Но смеяться над ним — не резон;
Взгляд спокойный и профиль упрямый,
Шляпа вверх! Церемонный поклон,
Предназначенный встреченным дамам.
Днем, вернувшись с уроков домой,
Пообедать забыв, непременно,
Нервный, полубезумный, седой,
Он играет сонаты Шопена.
Синим вечером царствует Бах –
Гул пространств в глубине фортепьяно,
Словно весть о далеких мирах,
Где прописан чудак постоянно.
Узловатые руки. Артрит.
Но каким-то усилием воли
Он играет, окно отворив.
Ярко. Радостно. Словно без боли.
С Амадеем встречает рассвет.
Моцарт очень хорош на рассвете.
Менуэта вплетен силуэт
В росы, запах сирени и ветер.
Но... смеялись. Казалось — любя,
Если, слыша фальшивые звуки,
Выходил он порой из себя
И картинно заламывал руки.
Да. Смеялись. Бывало не раз.
Если русским веселым студентам
Пел он русский старинный романс
С очень сильным латышским акцентом.
Он ушел уже года как два.
Все уйдем мы в иную обитель.
Слышу музыку. Память жива.
Долгой памяти, добрый учитель.
* * *
Серебристые лунные струны
Протянулись на миг из окна,
И звенящей тоскою ноктюрна
Озарилось преддверие сна.
Блеск ночей прозрачен и светел,
Силы страсти земной не тая,
Пахнет хмелем июньский ветер,
Возвращаясь на круги своя.
Блеск дороги при свете лунном —
Он един во все времена.
Снег летит легко и бесшумно,
И торжественна тишина,
Обреченный медлительной Лете
Лес серебряного литья,
Заметает метельный ветер,
Возвращаясь на круги своя.
Все проходит. Пройдет и это.
Станет эхом забытого сна.
Но согрета наша планета
Тем, что вечно в движенье она.
Знает старый библейский ветер
Подноготную бытия
И листает страницы столетий,
Возвращаясь на круги своя.
