Об авторе. 53 года. Живет в Минске (Беларусь). "По образованию инженер-электрик. Стихи начала писать неожиданно для себя и близких три года назад...
Публикации в Общероссийском поэтическом сборнике "Здравствуй, муза!" в 2010 году, в 4 выпуске альманаха "Золотая строфа" в 2010 году".
ОПЯТЬ ПУГАЮТ ОСЕНЬ И ДОЛГИ
Опять пугают осень и долги,
и от рассвета к ночи - путь недолог…
А скоро – запах ёлочных иголок,
и мишурой в окне – луны осколок
пробьётся сквозь бесцветие пурги.
И будет соль подтаявших дорог,
и сладок - сон, а жар от печки – дорог,
когда возьмёшь бессонницу измором –
под чай с малиной и страничек шорох,
пока ложится снег на твой порог.
И белый свет замрёт - окном распят,
а первый снег порадует раз пятый,
пока последний - не мелькнёт заплатой.
И за весну потребует расплаты
капели оглушительный набат.
ПЛАТОК
Маме и узникам детского лагеря смерти "Красный берег"
Дивно ландыши цвели…
Жить надёжнее при тыле.
Если только бы в пыли
бабы меньше голосили…
Дети плачут, бабы - в крик…
Офицер нахмурил брови –
фронту, что ни говори,
не хватает детской крови.
И вздохнув, сажал детей
в грузовик, деля по росту,
не стреляя в матерей,
что кидались под колёса.
И в пути быть добрым смог –
сам от пыли задыхаясь,
отдал девочке платок,
чтоб не кашляла, икая.
И нахмурясь, вёз детей
в лагерь смерти, где из крови
добывали силу те,
кто – не люди…
В час неровен
грузовик брал дань от сёл.
Был конвой добрее пыли.
День весенний, ландыш цвёл…
Где-то дети жили-были…
АННУШКА
Аннушкин дом пустоты полон,
масло – в лампаде, и крест - в пальцах…
Не помогает - опять Воланд
душу тревожит своим вальсом.
Раз - и кукушкой поёт – полночь.
Кем-то распята - шутя, медля...
Два – озарение. Свет? Полно -
это безумье - в глазок медный…
Три – за спасеньем бегом – к Богу:
- Я согрешила... Найди выход!..
И поклонилась Ему – строго,
а чтобы понял, ушла – тихо…
Шаг за порог… Тишина – вздохом…
Липкий туман по пятам – дымом
льётся на рельсы… Одно плохо –
первый трамвай пролетел мимо.
Прыг-скок…
Кругом голова…
Вдоль рельс –
красная трава.
- Где свет?
И трамвая нет…
Кто здесь?
Шорохи - в ответ
и смех.
Череп в полный рост…
- Здесь я –
главный. Берлиоз.
- Надо бежать! Ноги где? Боже…
Тени чудные вокруг бродят,
и ни души – черепа, рожи!
Крест наложить – не с руки, вроде…
И завертелась – искать угол,
где бы приткнуться. Ничком – надо б,
да чтобы ветер подол трогал...
И костылям бы была рада…
- Дома, наверное, гроб мелкий -
без головы... Эх, туда кабы!
Бабы судачат... С гербом вилки
не прихватили б мои бабы!
И притомилась - свело щёку.
Рядом – костыль... Да кому нужен?
А Берлиоз – зуб гнилой в щёлку:
- Кто безголовый – всего хуже.
День, ночь…
Помнится едва -
век здесь?
А быть может – два.
Здесь бы,
хоть кукушки звук…
Мух бить -
не хватает рук.
И всё
мучает вопрос –
кой чёрт
рядом Берлиоз?
Был бы неплох, да на вид – нечисть.
Книги писал, говорит, злыдень –
вот оттого и мигрень лечит.
И Самого, говорит, видел.
Тянет извечно одну песню:
- Головы – дрянь. Суета, ругань.
Поговорить по душам не с кем.
Аннушка, будь мне хоть ты – другом.
Знаешь, когда меня пьёт Воланд –
я упускаю момент. Странно –
словно есть голос, да нет слова…
Я бы иначе писал, Анна!
Брови ссутулит… Обнять? Нечем…
После посмотрит вокруг хмуро
и заорёт петухом певчим:
- Масло зачем разлила?! Дура!
Так – век.
Не прогнать никак…
Слов нет?
Не нашёл, дурак.
Знать бы,
где тот божий свет -
а здесь говорят,
мол, нет…
Врут. Мне б
крест сейчас нести…
Вдруг – свет!
Господи еси…
Вальс из-за стенки… Опять вечер,
и долгожданных шагов звуки…
Муха жужжит... Да убить нечем –
смирной рубахой сплели руки.
